Пятнадцать стариков и двое влюбленных - Анна Тотти

– И еще, – оправляя помятое платье и чувствуя божественную легкость во всем теле, сказала красавица, когда поезд был уже недалеко от Плоешти, – Всякий раз, расставаясь с женщиной, которую любил, покупай в лавке кусочек сердолика и вешай его на нитку, а нитку – на шею. Пусть таких камешков соберется хоть тысяча, всегда носи свою ношу с собой: тогда ни одна из любивших тебя женщин не сможет, оглянувшись назад, причинить тебе зла. В противном случае, наслаждение, испытанное ею, заменится горечью расставания, а горечь – злой обидой. Такая любовь, пропитанная обидой и злостью, способна разрушать через время и расстояние. Она и убить способна. И не только тебя самого, но и тех, кто тебе дорог.

Женщина вытащила из сумочки и протянула ему маленький оранжевый камешек, теплый и глубокий.

– Пусть этот будет первым.

Через полгода после этой встречи Аурель впервые оказался в стране, описанной попутчицей. Он проработал между безжалостным палящим небом и раскаленной землей, шесть месяцев, прокладывая дорогу от моря к сопкам. Белоснежный песчанник, из которого сложены сопки, выжигал отраженным светом глаза. Южный ветер с вплетенным в его гриву песком, шлифовал кожу не хуже наждачной бумаги. А воздух, начисто лишенный влаги, высушивал тело до смертельной сухости мотылька, лежащего по весне в проеме между оконных рам.

Аурель, почерневший и похудевший, вернулся домой, как и уехал, с одним маленьким сердоликом на шее. Ту, ради которой, он ехал в страну беспощадного солнца, он так и не нашел. Он пришел к Клаудии с толстой пачкой иностранных банкнот, чуть живой и сомневающийся во всем, но, увидев ее заблестевшие глаза, ее стремительное движение навстречу, успокоился. И понял, что он дома.

Первые три дня он беспробудно спал и просыпался, чтобы получить из рук Клаудии чашку бульона и порцию тушеных овощей с мясом. Постепенно силы его восстанавливались. На третью ночь он стал видеть сны, а к вечеру четвертого дня, допивая бульон, ощутил давно забытое желание.

Клаудия ждала. На пятый день утром Аурель проснулся, поднялся с постели, спустился в столовую, съел большую миску макарон с сыром, кусок жаренной баранины величиной с тарелку, выпил два бокала красного вина, потом взял Клаудию за руку и повел наверх. Следующие семь дней они почти не спускались вниз из своей спальни, только Клаудия выбегала иногда на минутку: приготовить что-то на скорую руку и покормить животных. За эту неделю она похудела и дивно похорошела. Дом стоял неприбранный и ждал возвращения хозяйки. Младший сын-школьник целыми днями пропадал на улице. Через неделю они вышли, наконец, из спальни, и жизнь покатилась своим чередом.

15

В Берлин пришла весна. Март. Солнце. Красота. Но я была одна. Никого и ничего. Здесь даже птицы пели по-немецки. Одиночество тяготило меня все больше. Подкрадывалась хандра. Позже я заметила, что хандра подбирается ко мне каждый год в одно и то же время. Я начинаю делать какие-то судорожные движения, совершать необдуманные поступки. Оставаться в расцветающем весной Берлине одной, без жилья и работы, не было никакой возможности, – так я чувствовала в тот момент. Домой, в Питер, возвращаться не хотелось. Это выглядело бы как поражение. Я готова была ухватиться за любое предложение.

«Катюш, привет, может, выйдем на связь сегодня. Я в легкой панике – не могу найти жилье, – написала я подруге в Израиль. – Хочется поболтать с понимающим человеком=)). Вообще, в последние три дня есть желание все бросить и свалить. Извини, что я к тебе со своими проблемами».

Катя ответила в тот же день:

«Приезжай ко мне, в случае чего;) У меня теперь есть отдельная комната. Я тебя приму с распростертыми объятиями».

Этот призыв показался мне в тот момент спасением. От проблем, от одиночества, от себя. Но я еще сопротивлялась соблазну свернуть с намеченного пути. Еще несколько дней я двигалась в выбранном месяц назад направлении, постоянно держа в голове Катино предложение. А потом… взяла и купила билет до Тель-Авива.

В то же день – о, ирония судьбы! – я получила два приглашения на работу. Мой классический расклад: как только я решаюсь на какой-то важный шаг, судьба немедленно подкидывает мне другие соблазнительные варианты. Но я уже сделала выбор! Поздно, старушка Европа! Теплый, дружеский Тель-Авив ждал меня.

Катя не смогла встретить меня в аэропорту, потому что в этот день работала допоздна. Молодой, симпатичный таксист посадил в машину меня и респектабельного господина, как потом оказалось, американца. Американец направлялся в дорогущий отель в Тель-Авиве, а я – в Раанану, пригород Тель—Авива, где в то время жила Катя. Таксист был улыбчив и приветлив и, высаживая меня в условленном месте в Раанане, попросил телефон. Это, казалось бы, рядовое событие безмерно обрадовало меня. Вот чем отличается солнечный Тель-Авив от холодного Берлина. Мужчины нормально реагируют на женщин и не боятся обидеть их своим вниманием. Печально, что местного номера у меня тогда еще не было. Увы. А парнишка был хорош. Работал и заочно учился в Университете.

Я стояла с чемоданом, на центральной площади Раананы, перед культурным центром. Вечерело, было тепло, оглушающее пахли какие-то тропические цветы и звенели цикады. На площади тусовались подростки, которых я опасалась еще со времен своего первого пришествия в Израиль в десятилетнем возрасте. Кати не было. А у меня не было доступа в интернет, чтобы связаться с подругой.

«Аня, мы встречаем тебя на железнодорожной станции в Герцлии. Подходи к остановке», — написала Катя на мой питерский номер.

Я подошла и увидела Катю. Она приехала веселая, бодрая, со своим другом Женей – высоким, полноватым молодым человеком, живущим в Израиле уже много лет и представляющий ту категорию мужчин, которые никак не решатся оторваться от мамы, чтобы начать самостоятельную жизнь. Как позже выяснилось, Катя очень переживала из-за этой ситуации. В конце-концов они расстались с Женей, но все следующие мужчины попадались ей с той же проблемой – где-то, что-то крепко держало их, и они никак не могли отдаться Кате целиком, до конца, как хотела она.

Катя с громким воплем накинулась на меня, как бабушка Карлсона на своего внука, обнимала, тормошила, оглядывала, удивлялась бледному виду. Моя подруга Катя!!! =)) Я была счастлива вниманию, теплу, исходящему от нее, неподдельному и несколько ревнивому интересу. Всего этого мне так не хватало в Берлине.

– Ну, все, поехали ко мне, – сказала она, ощупав и оглядев меня со всех сторон. – Это Женя. Он нас отвезет. Да, Жень?

Женя пожал плечами, мол, о чем спрашивать. Он немного смущал меня пристальным близоруким взглядом из-за очков.

Катино общежитие в Раанане окружали пальмы и цветы – райский сад, наполненный ночными запахами и звуками. В саду стояли белые, в средиземноморском стиле, двух- и трехэтажные здания: прямоугольные коробки из местного известняка с плоскими крышами. Внутри зданий было пусто и уныло: белые стены и каменные плиточные полы, кровати, стол, шкаф, несколько стульев и разбросанная всюду одежда. Стандартная общага – только самое необходимое. После Олесиной любовно обставленной квартирки, здесь было совсем неуютно. Радовало только то, что на следующий день Катя покидала это место. Изучение языка заканчивалось, и начиналась самостоятельная жизнь в Израиле: работа, съемная квартира. На самом деле, это очень непросто.

На следующий день мы с Катей выехали из общежития, забросили вещи к Мише, Катиному брату, и отправились в Нетанию, где Катя планировала снять жилье на ближайший год. Нетания – большой город, и здесь проще найти работу, чем в каком-нибудь маленьком поселении, в Ор-Акиве, к примеру, где жил Миша. Миша с друзьями снимал в Ор-Акиве большой дом из четырех комнат, с кухней, гостиной и небольшим участком земли. Обычно на этих участках растут деревья: пальмы, лимоны, миндаль, абрикосы, часто цветы. Земля засеяна аккуратно подстриженной травой или выложена плиткой, чтобы выходить из дома в любую погоду, не запачкав ноги. Местные ставят рядом с домом диваны и кресла, столы, мангалы, чтобы можно было сесть и отдохнуть в любое время, когда душа пожелает и позволит погода. Здесь же принимают гостей в выходные, делают шашлыки и крылышки-, овощи- и колбаски-гриль.

Конец ознакомительного фрагмента.